КУЛЬТУРЫ И ЦИВИЛИЗАЦИИ

Изменение культур

Источник: hrhamalala.weebly.com

Набор ценностей, входящий в «культурный код» общества, меняется с течением времени. И хотя различия между культурами останутся всегда, можно констатировать, что «культурные коды» всех цивилизаций изменяются примерно в одном направлении. Это не приведет к культурному однообразию, т.к. на место одних различий приходят другие — на новом уровне.

К примеру, если «код» исламской цивилизации определить как «власть религиозных норм и подчиненное положение женщины», а «код» западной цивилизации — как «индивидуализм и власть закона», то Англия XV века — это гораздо более «исламская» страна, чем нынешняя Турция.

Мнение о том, что «культуры меняются, но их базовая сущность остается неизменной», верно лишь на небольших промежутках времени. Житель Османской империи определенно назвал бы сегодняшнюю культуру Турции «антиисламской», житель «Третьего рейха» или Германии времен Бисмарка сказал бы, что нынешняя толерантная культура Германии «антинемецкая», японец начала XIX века решил бы, что истинно японский дух отсутствует в современной Японии, а житель допетровской Руси назвал бы нынешнюю Россию «антиправославной» (а значит и антирусской в его глазах).

Культуры меняются даже на уровне языка, например, англицизмы составляют значительный процент слов в современной речи многих народов. Исследование министерства образования Индии выявило, что многие индийские школьники знают английский язык лучше своего «родного». Так, в штате Гуджарат, из 1,5 тысяч опрошенных старшеклассников 30% вообще не смогли ответить ни на один из вопросов, заданных на языке гуджарати, а 60% ответили неправильно. (Сообщение «Минобразования Индии: школьники едва владеют родными языками» агентства РИА «Новости» от 29.11.05г.; «Индийские аристократы и средний класс перешли на английский, в то время как носителями родных языков остаются простолюдины», отмечается в сообщении.)

«Базовая сущность» культуры остается неизменной лишь на уровне термина: например, культура Германии остается немецкой, но меняется само понятие «немецкости».

По мнению такого авторитетного исследователя, как Ф.Фукуяма:

…традиционные культуры [Юго-Восточной Азии] в своих основных аспектах [были] враждебны экономической современности. Только когда последняя была привнесена извне, как следствие контактов Японии и Китая с Западом, в них началось капиталистическое развитие. Конфронтация с технологической и социальной мощью Запада заставила эти общества расстаться со многими ключевыми элементами своих культур.

Уважение к личности (как абстрактное понятие, а не как привилегированное положение отдельных личностей) определенно не входило в русский «культурный код» до XIX века. Но за последние 200 лет благодаря русской литературе эта ценность была внедрена в сознание значительной части российского общества и лишь череда кровавых революций, войн, репрессий и кризисов пока еще не позволила распространить ее на все население.

Трансформация традиционного общества в современное затрагивает базовые основы культуры, в т.ч. религию. К примеру, Южная Корея фактически сменила религию и стала преимущественно христианской страной (если считать от числа регулярно посещающих культовые здания). Япония, в которой вплоть до конца XIX века религия была тесно переплетена с социальными институтами, государственными структурами и моральными нормами, стала одной из самых безрелигиозных стран мира. Общества стран европейской традиции в процессе модернизации превратились из глубоко религиозных (во времена средневековья) в полностью секуляризированные. Культурная перестройка произошла во всех странах, осуществивших успешную модернизацию и ставших развитыми и процветающими.

Все культуры и цивилизации движутся в одном направлении — в сторону большего уважения личности, ее права на выбор и большей толерантности. Или, иными словами, — в сторону увеличения свободы. (Это движение, несомненно, не является простым и линейным, случаются и откаты назад).

Причина роста свободы заключается в том, что с развитием технологий человек все меньше зависит от внешних факторов, а значит свобода его действий расширяется. Например, голодный человек абсолютно несвободен, т.к. выбор любой сферы деятельности, не направленный на непосредственное добывание пищи, приведет к смерти. Успехи аграрных технологий позволили большинству людей не заниматься сельским хозяйством — и их свобода резко расширилась. Такие технологические достижения как самолет и автомобиль резко увеличили свободу передвижения, противозачаточные средства и эффективные методы борьбы с венерическими заболеваниями позволили увеличить сексуальную свободу, появление компьютера и Интернета расширили свободу слова и право получения информации и т.д.

Интерес в этой связи представляют данные Всемирного обзора ценностей (англ. – World Values Survey, WVS) – исследовательского проекта, объединяющего социологов по всему миру, которые изучают ценности и мировоззрения людей, а также их воздействие на социальную и культурную жизнь. С 1981 года и до настоящего времени, социологические исследования проведены в 97 странах с различными режимами (авторитарными и демократическими), находящихся на разных стадиях экономического развития и принадлежащих к различным культурам. В общем, исследования охватили около 90% населения Земли.

Исследования показывают, что стремление к свободе и демократии является общечеловеческим. В то же время, оно развивается постепенно – сначала приоритет отдается удовлетворению первичных потребностей: физическая и экономическая безопасность, материальные ценности. После удовлетворения первичных потребностей, развиваются ценности самовыражения: личная свобода, права человека, равенство, успех. Последние, в свою очередь, ведут к развитию и становлению демократии. Со сменой поколений ценности самовыражения находят все большее распространение. Исследователи полагают в этой связи, что страны с авторитарным режимом в ближайшее время имеют все шансы стать более либеральными, а страны, в которых уровень развития демократии не соответствуют ценностям самовыражения населения, могут стать по-настоящему демократическими. Исследования показывают, что система ценностей людей зависит в первую очередь не от их культурной или этнической принадлежности, либо страны проживания, а от уровня образования и достатка. С общим ростом достатка и образованности в развивающихся странах, средний ценностный показатель их населения неуклонно приближается к показателям в западных странах.

Главное следствие роста свободы — это увеличение разнообразия внутри общества, что делает его более сильным и ускоряет развитие. Побочные, но неотъемлемые следствия роста свободы — это секуляризм («светскость», следствие свободы совести), индивидуализм (следствие свободы мышления), сексуальная свобода (следствие свободы личной жизни). Эти изменения затрагивают базовые основы менталитета людей.

Тенденция роста свободы вступает в противоречие со многими культурными установками. Например, секуляризм и право женщин на сексуальную свободу противоречит исламской культуре, а рост индивидуализма не соответствовал коллективистским культурным установкам российского общества. При возникновении таких противоречий может наблюдаться отчаянное сопротивление и даже откаты назад. К примеру, это стало одной из причин исламской революции в Иране. На нынешнем историческом этапе ударной силой подобного сопротивления является исламский фундаментализм. Однако ни Сталин, ни исламские фундаменталисты не решились бы открыто сказать, что они стремятся к уничтожению свободы. В этом заключается их главная слабость, т.к. подобные идеологии могут иметь власть лишь в несвободном обществе, а мир неминуемо идет к свободе.

Упадок одних культур, расцвет других и даже замещение одних культур другими во многих случаях определялись тем, препятствовала или способствовала та или иная культура прогрессивным изменениям в обществе. Причем нередка ситуация, когда одна и та же культура на одних этапах развития общества усиливала прогрессивные тенденции, а на других этапах — наоборот становилась препятствием для них.

Культурно-религиозные установки иногда препятствуют переходу от одной стадии общественного развития к другой. В результате, во-первых, сам переход замедляется (например, страны католической культуры индустриализировались позже и медленнее протестантских, многие исламские страны с трудом переходят к индустриальной стадии и т.д.). Во-вторых, возможны ситуации, когда внутри индустриальной или постиндустриальной страны формируется устойчивый анклав традиционного общества. Такой анклав, отвергая переход к следующей стадии, самовоспроизводится и даже может расширяться и паразитировать на остальном обществе. В ряде случаев можно говорить не об анклавах, а о большинстве населения страны. Например, арабские страны с трудом двигаются к индустриальной стадии, и индустриальный (а также туристический) сектор, являясь локомотивом экономики, вовлекает лишь небольшую часть населения этих стран. Саудовскую Аравию можно назвать одним сплошным анклавом традиционализма, т.к. местное население живет в основном за счет нефти, а в имеющемся индустриальном секторе заняты, главным образом, приезжие.

При этом данные анклавы пользуются многими плодами индустриализма. Например, благодаря современным лекарствам смертность удалось серьезно снизить, что в сочетании с традиционно высокой рождаемостью дает высокий демографический рост. Более эффективные методы ведения сельского хозяйства, разработанные в индустриальных странах, позволили снизить относительную цену продовольствия. Это дает возможность предотвращать гибель традиционного населения от голода, что также способствует демографическому росту.

Однако следует учитывать, что подобные анклавы могут долго консервировать себя в традиционалистском состоянии только имея источник дохода, не связанный с производством материальных или нематериальных благ и услуг. Но если традиционное общество вынуждено зарабатывать на свое функционирование самостоятельно, то оно быстро трансформируется в соответствии с общемировыми тенденциями. Например, одним из симптомов изменения иранского общества является падение рождаемости ниже уровня простого воспроизводства.

Усиление культурного разнообразия

Вопреки известному мифу о «культурном обеднении» в мире происходит нарастающее увеличение культурного разнообразия. Быстро растет количество различных групп и подгрупп, развивающих свои собственные субкультуры. Если 200 лет назад почти все культурное разнообразие ограничивалось лишь этническими и религиозными различиями, то в настоящее время мы имеем десятки новых видов искусства и литературы, множество направлений кинематографии, разнообразные культовые музыкальные жанры, огромное количество видов спорта, бесчисленное число «групп по интересам», развивающих свои собственные субкультуры (группы по профессиональным интересам, а также всяческие толкиенисты, поклонники компьютерных игр, стритрэйсеры и т.д., и т.п.). Сейчас культура только одного популярного вида спорта типа футбола (включая периодические издания, книги, клубы и т.д.) более богата и разнообразна, чем, к примеру, вся арабская литература 100 лет назад (если сравнивать корректно и брать текущие «культурные единицы» в рамках одного поколения, а не то, что было накоплено за века). Разнообразие только музыкальных направлений сейчас не меньше, чем все разнообразие средневековой культуры, скажем, Англии.

Если же брать формальные показатели «культурных единиц», таких как издание новых книг, создание новых картин (плюс фильмов), появление новых культурных течений и т.д., то превосходство современной культуры над традиционной выглядит просто ошеломляющим.

Один из показателей увеличения числа субкультур — бурный рост количества некоммерческих организаций (например, в США с 1996г. по 2004г. их число выросло на 40% до 1,4 млн.).

Появление сети Интернет резко ускорило рост культурного разнообразия. Теперь люди легко могут объединяться в сетевые сообщества, развивающие собственные культуры.

Увеличение культурного разнообразия требует стандартизации на низовом уровне — люди, создавая новые культуры, должны иметь возможность взаимодействовать. Для этого им необходимо понимать друг друга, как в плане владения единым языком международного общения, так и на ментальном уровне, владения единым языком базовых ценностей. Невозможно, например, жить в современном обществе и принадлежать при этом племенной культуре. Эта необходимая стандартизация воспринимается многими, как «снижение культурного разнообразия».

Известный экономист и социолог, нобелевский лауреат Амартия Сен отмечает также увеличение сложности внутреннего мира человека (т.е. фактически культурное разнообразие растет не только «вширь», но и «внутри» человека). Если раньше человек был, как правило, жестко привязан к своей этнической и религиозной культуре и обладал ограниченным кругозором, то теперь у него появляется множество идентичностей, множество социальных ролей и вовлеченностей в различные культуры и субкультуры. (Несомненно, многогранные люди были всегда, но подавляющая масса была неграмотна и крайне ограничена). Единственная доминирующая идентичность (национальная либо религиозная) сменяется в сознании Современного человека сложным комплексом множества идентичностей, ни одна из которых не имеет над ним абсолютной власти.

О нарастании мощи Современной цивилизации

За последние десятилетия доля постиндустриальных и новых индустриальных стран в мировой торговле, инвестициях, инновациях выросла, а остальных стран — снизилась. Идет замыкание товарных, денежных, а главное информационных потоков внутри развитого мира (в смысле сокращения удельной доли потоков, приходящихся на остальные страны). Ко второй половине 90-х годов сложилась ситуация, когда только 11% торговых потоков, начинающихся или заканчивающихся на территории одного из 29 развитых государств-членов Организации экономического сотрудничества и развития, выходят вовне этой совокупности стран. В 1953 г. этот показатель составлял 62%. Развитые постиндустриальные державы импортируют из развивающихся стран товаров и услуг на сумму, не превышающую 1,2% их суммарного ВНП (см. книгу Владислава Иноземцева «Расколотая цивилизация», гл.3).

И наоборот, страны с традиционалистским населением испытывают упадок, несмотря на доходы от нефти и других природных ресурсов. Например, совокупный валовой внутренний продукт (ВВП) арабских государств уже меньше, чем ВВП Испании (в 2004 году $600,3 млрд. у арабских стран против $955,5 млрд. у Испании). Совокупный объем ненефтяного экспорта арабских государств меньше, чем объем экспорта маленькой Финляндии. Уровень жизни в арабских государствах снижается на протяжении последних трех десятилетий. В середине 70-х годов ВВП Саудовской Аравии на душу населения был сравним с американским и в три раза выше израильского; в 2004 г. он в четыре раза меньше американского и в два раза меньше израильского.

Зависимость Современной цивилизации от сырьевых поставок из традиционалистских стран снижается. Например, беспрецедентный рост цен на нефть в 2004 – 2006 гг. не вызвал кризиса, подобному нефтяным кризисам в 1970-х годах.

Все это объясняется в рамках тенденции постиндустрального развития: значение знаний и высококвалифицированного труда растет, а значение сырья и низкоквалифицированного труда падает.

Исследования показывают, что разрыв между развивающимися и передовыми странами возрастает. Причем это возрастание идет постоянно — возьмем ли мы последние 200, 100 или 30 лет. Причина в том, что Современные страны движутся вперед, а развивающиеся — топчутся на месте, консервируя себя в древнем состоянии вместе со всеми своими традициями. Т.е. разрыв увеличивается не потому, что богатство перераспределяется, а потому, что Современные страны создают все больше богатства, в то время как традиционалистские — консервируют бедность.

Поэтому количество Современных стран все время увеличивается. Люди не хотят оставаться в нищем прошлом. Когда-то на путь Современности вступили лишь некоторые из страны Европы (причем про Германию в XIX веке говорили, что это принципиально отличная цивилизация, не способная к демократии и толерантности). Теперь это вся Европа, США, Япония многие страны Азии. В ближайшие полвека в это число войдут страны Латинской Америки, Китай, Россия, Турция и ряд других. Традиционализму не остается места в этом мире.

Причина этого фундаментальна и лежит в основе законов природы. Кто развивается — тот становится хозяином будущего. Остальные оказываются в положении отстающих и вечно догоняющих.

О конфликте с религиозным фундаментализмом

(Здесь и далее под «религиозным фундаментализмом» (исламским, протестантским, католическим, православным, иудейским, индуистским и др.) понимается буквальное восприятие религиозного учения и текстов священных книг, отвержение всякой возможности их альтернативного либо либерального толкования, а также критики, провозглашение неизменности догматики, требование строгого исполнения всех религиозных предписаний, возвращение религиозным структурам господствующих позиций в обществе). 

В настоящее время популярна теория Сэмуэла Хантингтона о «столкновении цивилизаций», согласно которой неминуемо произойдет возрождение традиционных ценностей, в т.ч. религиозных, что приведет к жестким цивилизационным конфликтам. Следует отметить, что эта теория противоречит общей закономерности о росте терпимости в результате увеличения разрушительности возможных конфликтов. По мнению А.Назаретяна:

Хантингтон нарисовал нам дорогу к пропасти. Общество, оснащенное небывалыми орудиями разрушения и созидания, не может безнаказанно вернуться в средневековье. Чтобы выжить, оно обязано выработать и освоить менталитет, адекватный инструментальному могуществу и предполагающий чрезвычайно высокую степень терпимости, готовности к самокритике и компромиссам. Принятие всеми региональными культурами единых ценностей и норм общежития (конвергенция, унификация) — сегодня не благое пожелание, а императив самосохранения мировой цивилизации. Либо человечеству достанет интеллектуального динамизма, чтобы своевременно вырасти из пеленок религиозного мышления ([в котором пестуется] консолидация через конфронтацию), либо эволюция жизни и общества на нашей планете завершится заслуженным Апокалипсисом…

Факты, приведенные Хантингтоном в поддержку тезиса о наступлении фундаментализма, нетрудно умножить. И теоретически не исключено, что события станут развиваться по его сценарию, только следует добавить: это недописанный сценарий трагедии с катастрофическим финалом. Религиозный ренессанс представляет самую грозную из опасностей современного мира, поскольку он блокирует эффективное противодействие всем прочим глобальным опасностям. Если «реванш Бога» состоится по большому счету и оживление религиозных настроений примет долгосрочный характер, то наиболее вероятным исходом этой тенденции станет «конец истории», хотя и не совсем в том смысле, какой придал этому понятию гегельянец Фукуяма. А именно, гремучая смесь мистического порыва со смертоносной рациональностью современного оружия взорвет здание мировой цивилизации.

Впрочем, дело не только в оружии. Бесконтрольный рост населения, накопление генетического груза из-за эффективного сокращения смертности, нарастающее давление на природу и прочие тенденции подобного же рода делают настоятельно необходимым углубляющееся вторжение интеллекта в самые интимные основы бытия. Между тем рациональное регулирование рождаемости, генная инженерия, образование человеко-машинных систем управления и прочие перспективные тенденции совершенно не совместимы с богооткровенными установками. Последние могли бы в лучшем случае выполнять «оппозиционную» роль консервативного противодействия, побуждая к дополнительному взвешиванию принимаемых решений, но, став доминирующими, заблокировали бы любые жизненно необходимые инновации.

Иными словами, в условиях доступности мощных орудий убийства и «технологий уничтожения» носители архаичного менталитета становятся особенно опасными. Реальное столкновение цивилизаций на уровне атомной войны приведет к полному уничтожению человечества.

Одной из форм религиозного фундаментализма, который чаще других выходит на повестку дня, является исламский фундаментализм или исламизм — течение, декларирующее необходимость возвращения мусульман к строгому соблюдению требований Корана и других священных книг, категорическое отрицание либеральных ценностей, отрицание равенства полов, свободы совести, всеобщей грамотности и т.п., склонное к радикальным, в том числе террористическим, методам борьбы (исламский фундаментализм и исламизм следует отличать от ислама. Некоторые политологи считают исламизм формой вырождения и деградации традиционного ислама. В большинстве государств с мусульманским населением сторонники исламского фундаментализма и радикального исламизма поставлены вне закона и преследуются властями).

Исследователи, журналисты и публицисты рассматривают различные сценарии и угрозы, которые несет исламизм, в том числе самые мрачные и ужасные. Но если исключить апокалиптические сценарии, то реальная опасность исламского фундаментализма состоит только в одном: в замедлении развития некоторых исламских стран, задержке демографического перехода, возникновении демографического кризиса и возможной демографической экспансии (об этом см. следующий подпункт).

Многие верующие люди на усиление исламского фундаментализма предлагают дать симметричный ответ — усиление христианской и «традиционной исламской» религиозности (эта идея, а также вероятные альтернативы обсуждаются в разделе «Программа на будущее»).

В этой связи необходимо отметить, что традиционная религиозность и интеллектуальное развитие человека находятся в обратной зависимости. Это вовсе не означает, что интеллектуальный человек не может быть религиозным или что религия отрицательно сказывается на интеллекте. Но при прочих равных условиях образованный и интеллектуальный человек с меньшей вероятностью будет религиозным, чем необразованный и неинтеллектуальный. Это подтверждается статистикой: в большинстве стран наиболее образованные слои общества проявляют меньшую религиозность. Например, среди американских академиков лишь 7% верят в Бога, что поразительно мало для США, где 85% населения придерживаются той или иной религии. Объясняется это тем, что научный метод мышления подрывает основы традиционной веры (см. раздел «Научный взгляд на мир»).

Верно и обратное: в обществах, где высок престиж религиозных ценностей, люди меньше стремятся получить качественное образование.

Например, высокая религиозность арабского мира оплачивается отставанием в развитии. По данным Организации по вопросам образования, культуры и науки Лиги арабских государств (ALECSO), в арабских странах неграмотны 38% населения старше 15 лет. ALECSO отмечает, что это выше, чем в странах «черной Африки» (35%) и в два раза выше мирового (19%).

Общее число книг, издаваемых в арабских странах, составляет менее одного процента от всемирной книжной продукции. В Египте книг издается в 12 раз меньше, чем в Израиле, хотя населения в 10 раз больше. Даже наиболее популярные нерелигиозные книги имеют мизерные тиражи — объемы продаж бестселлеров редко превышают 5 тыс. экземпляров. Количество переводной литературы, издаваемой на арабском языке, ничтожно — на порядки меньше, чем на русском языке, хотя арабский этнос гораздо многочисленнее. Ежегодно на 1 млн. жителей арабских стран приходится лишь 4,4 книги иностранных авторов, переведенных на арабский, — это в 210 раз меньше, чем в Испании. На тысячу человек в арабском мире приходится только 18 компьютеров, в то время как среднемировой показатель составляет 75 компьютеров. Жители арабских государств составляют лишь 0,2% от общемирового числа пользователей Интернетом (по данным «Доклада ООН о развитии человеческого потенциала» за 2003 г.).

Таким образом, следование в русле усиления религиозности и традиционализма означает отставание в развитии и зависимость от Современной цивилизации. Следовательно, проигрыш любой формы религиозного фундаментализма неизбежен.

Фундаментализм слаб не только технологически и экономически, но и духовно. Мало кого привлекает талибский Афганистан или Исламское государство. Жители развитых стран (за редчайшим исключением) не обращаются к фундаментализму. Обратный же процесс набирает обороты. В Иране, Саудовской Аравии и ряде других стран крайне дискриминационные «нормы морали» (особенно по отношению к женщинам) держатся лишь усилиями религиозной полиции, которая преследует тех, кто не желает соблюдения этих «норм» и не хочет мириться со своим положением. Европеек, желающих надеть хиджаб, практически не наблюдается, в то время как миллионы мусульманок его снимают и переходят на европейский стиль одежды.

Фундаментализм — это отчаянная реакция традиционного общества на наступление Современности, а не привлекательное движение, способное объединить людей вне уходящего традиционного общества.

Как справедливо указывает А.Назаретян,

компьютерная революция, превращая информацию в главную экономическую ценность в товар, в предмет общения и вместе с тем спрессовывая планетарное пространство, делает проницаемыми любые искусственные (как, впрочем, и естественные) границы. Если этот процесс не будет насильственно пресечен, он превратит национальные государства с армиями, таможнями и прочими атрибутами в анахронизм. Уместно также отметить, что мировые религии искони существовали в контексте «книжной» культуры. Распространение же электронных, а затем и компьютерных средств связи не может не сказаться на типе мировосприятия, развивая модельное, паллиативное мышление на «мозаичной» основе. По логике вещей соответствующая организация семантического пространства должна выбраковывать жесткие, «истинностные» смысловые конструкты, цементированные незыблемым авторитетом.

Все это позволяет считать нынешний всплеск религиозного фундаментализма исторически необходимым (в качестве импульса растущему культурному разнообразию), но преходящим явлением. И делает правдоподобными предположения футурологов о том, что уже к середине XXI века мировое сообщество может организовываться не по территориальному, расовому, языковому, религиозному, но по «сетевому» принципу — согласно интересам, наклонностям, сферам деятельности.

… западная культура — источник новых технологических реалий — обеспечила и наиболее ясное осознание угрозы. В ее контексте отрабатываются эффективные средства неконфронтационной солидарности, воспитывается немыслимая для религиозной среды степень терпимости, готовности к пониманию чужих ценностей и интересов. Наконец, ею выпестована современная наука, уже успевшая перерасти стадию физикалистской юности и обрести гуманистическое измерение. Это сохраняет за Западом лидирующую роль при оптимальном развитии событий, превращая выстраданные им мировоззренческие принципы в тот стержень, вокруг которого способно группироваться все многообразие духовных достижений человечества.

О демографическом дисбалансе в мировом масштабе

Высокая рождаемость и чрезмерная религиозность свойственны, в основном, развивающимся обществам, где сельское население абсолютно доминирует. Фундаментализм и традиционализм способны задержать развитие, но если оно все-таки происходит (что сопровождается, в том числе, урбанизацией), то религиозность и рождаемость в конечном итоге падают. Это верно для всех стран и культур. К примеру, в настоящее время рождаемость в Тунисе, Турции и Иране упала ниже уровня, необходимого для простого замещения поколений. Резко снижается рождаемость в Египте и Алжире. Сейчас почти 50% мирового населения имеет рождаемость ниже уровня простого воспроизводства и этот процент все время увеличивается.

И наоборот, чтобы резко повысить рождаемость необходимо снизить уровень развития.

Но, возможно, наилучшей стратегией является сохранение низкого уровня развития, быстрый рост населения и демографическая экспансия? В действительности это не так. История показывает, что численное превосходство играет роль только в условиях равной технологической мощи сторон.

Имеется множество примеров, когда небольшое по численности общество не только успешно противостояло конкурентам с большим населением, но и осуществляло мощную экспансию. Город-государство Рим создал огромную империю. Военная и экономическая мощь США многократно превышает их долю в населении Земли. Небольшая Британия в свое время контролировала половину мира. Израиль успешно противостоит многократно превосходящему по численности арабскому миру, потому что его население в среднем гораздо квалифицированнее.

Развитие общества ведет к тому, что «вес» «условного Современного человека», выраженный в количестве необразованных (или недостаточно образованных, неквалифицированных) людей, все время увеличивается. Это происходит потому, что автоматизация (а в ближайшем будущем и роботизация) постоянно снижают необходимость в неквалифицированном труде. Грубо говоря, если раньше 1 Современный человек давал государственной мощи, как 10 неквалифицированных, то теперь 1 Современный человек + компьютерная система соответствуют 20 неквалифицированным, а в будущем 1 Современный человек + 10 роботов будут соответствовать 100 неквалифицированным. Когда роботы полностью вытеснят неквалифицированный труд, то «вес» необразованного человека станет равен нулю.

В случае, если в ближайшие 20 – 30 лет появятся роботы, полностью превосходящие неквалифицированного человека по своим возможностям, то наличие таких людей в стране станет исключительно негативным фактором, т.к. продуктивно использовать их будет невозможно, а кормить и успокаивать придется. Это будет означать конец традиционалистских стран. Что может делать необразованный человек такого, чего не может робот? С точки зрения экономической деятельности, с точки зрения ведения боевых действий, с точки зрения повседневного быта — ничего. Да, робот вряд ли сможет творчески мыслить. Но много ли есть сфер, где необразованный человек может проявить свои творческие способности? Таким образом, с момента появления роботов, способных эффективно распознавать образы и ориентироваться в повседневной обстановке, рост необразованного и неквалифицированного населения перестанет иметь какое-либо значение.

Жесткое следование некоторых стран религиозным установкам может привести их к краху, если, к примеру, религиозные деятели будут и дальше настаивать на недопустимости применения методов генной инженерии в медицине. Если к низкому образовательному уровню высокорелигиозных стран прибавится еще и интеллектуальное отставание на генном уровне, то их судьба будет, скорее всего, печальна, а высокая рождаемость вряд ли будет иметь в таком случае какое-либо значение.

Таким образом, вопрос не в том, насколько цивилизация, где господствует фундаментализм, сможет поддерживать демографический рост, а в том, сможет ли она сократить разрыв в квалификации между традиционалистом и Современным человеком.

Есть серьезные сомнения, что фундаменталистски настроенные общества сумеют сократить этот разрыв без снижения своей религиозности. А снижение религиозности будет означать принципиальное поражение фундаментализма, несмотря на то, что соответствующие страны останутся исламскими, христианскими и т.д. (точно так же, как коммунизм потерпел поражение, несмотря на усиление мощи «коммунистического» Китая — ведь всем понятно, что мощь Китая имеет капиталистический, а не коммунистический источник силы).

Доля населения Китая в мире сокращается такими же темпами, как и доля Европы, однако никто не кричит о «закате китайской цивилизации». При этом 40 лет назад огромная численность быстрорастущего тогда населения в Китае мало волновала мир. Китай приобрел свой вес именно сейчас: не потому, что у него огромное население (которое было всегда), но потому, что это население вступает в индустриальную и постиндустриальную стадию. Потому что Китай становится Современным.

Между прочим, когда приводят выкладки о «неизбежном демографическом крахе Запада», то в понятие «Запад» включают Европу и США и показывают, как уменьшается доля «Запада» в мировом населении. При этом забывают, что, например, в XIX веке в понятие «Запад» входили только Британия, Франция и США, а доля этих стран в мировом населении была невелика. Но 90% колоний принадлежало Британии и Франции и никто не жаловался на маленькое население этих метрополий.

Продолжая идею «краха Запада», необходимо заметить, что сегодня западная модель развития общества распространилась на абсолютное большинство стран. Все больше жителей по всей планете становятся людьми западного типа. В настоящее время сходство Запада с остальными частями планеты поражает больше, чем различие между ними. То, что отличало Запад от остального мира, больше не является монополией Запада. У китайцев есть капитализм, у иранцев есть наука, у перуанцев есть демократия, африканцы постепенно получают современную медицину, у турок есть общество потребления. Западный способ существования не исчезает, а процветает почти повсюду. Почти все жители незападного мира работают, одеваются, едят, путешествуют и играют как западные люди. Могучие факторы возвышения Запада стали универсальными (см., например: «Гибель Западной цивилизации?»).

Понятие «Запад», как синоним развития, уже устарело. Следует говорить о сообществе развитых стран, которые ныне ближе друг к другу, чем к собственным обществам столетней давности. Например, современному городскому русскому было бы гораздо проще и комфортнее жить в нынешних США, чем в русской деревне начала XX века, где жили его предки (и не только по качеству жизни, но и менталитету). Русские ученые, работающие в Корее, достаточно успешно адаптируются к южнокорейскому обществу, а вот смогли ли бы они адаптироваться к русскому обществу 150-летней давности — это вопрос.

Сообщество развитых стран все время увеличивается. В него вошли Япония, Тайвань, Ю.Корея, Сингапур. В него практически вошли страны Восточной Европы, Балтии, Мексика, Чили. На подходе — Бразилия, Аргентина, Китай, Вьетнам, Таиланд, Турция.

Таким образом, Современная цивилизация постоянно расширяется как географически, так и демографически. В нее входит всё большая доля стран и всё большая часть мирового населения.

По материалам сайта truemoral.ru, с изменениями и дополнениями

∼

Ссылки:

Как мне ко всему этому относиться?

Брюссель: христиане, мусульмане, иудеи и геи на марше за толерантность

Церковь-мечеть-синагога. В Берлине откроется первый в мире храм для трех религий

Вестернизация и турецкая женщина

World Values Survey

Смотри далее: Нетерпимость к нетерпимости 

∼